Мичуринская школьница написала рассказ о войне

Виктория Римарь – ученица 9 класса, ей шестнадцать лет. Любимый школьный предмет – литература, любимое занятие – чтение. Впечатления от прочитанных книг записываются в электронный дневник, становятся строчками ее школьных сочинений. Вика хорошо рисует и создает иллюстрации к любимым книжкам.

В 2016 году Виктория стала призером муниципального этапа ВсОШ по литературе, а в 2017 и 2018 годах – победителем этого этапа. В 2018 году она была победителем муниципального и призером регионального этапов Всероссийского конкурса сочинений – 2018. В 2018 году Виктория приняла участие во всех этапах Всероссийского конкурса литературно-художественного творчества «Шедевры из чернильницы», стала победителем муниципального и регионального этапов. В июле 2018 года вошла в состав тамбовской делегации для участия в заключительном этапе конкурса, который проходил в Алуште, и завоевала диплом 2-й степени в номинации «Проза». 

В рассказе «Блеклое пятно» речь идет уже о далеком для современных школьников прошлом. В нем автора волнуют нравственные основы существования человека, вопросы исторической памяти, проблемы преемственности поколений. Основная идея рассказа, на мой взгляд, как нельзя лучше может быть выражена в высказывании Александра Сергеевича Пушкина: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие».

Алексеева Т.В.,  учитель русского языка и литературы,  кандидат филологических наук,  Почетный работник общего образования РФ 

Блеклое пятно (рассказ)

Алексей Петрович давно не был в родном городе, где на гранитной стене большого дома они с приятелем написали несмывающейся краской договор, по которому обязались через десять лет встретиться. К стене они приложили печать, она была плохо видна на красноватом граните. Подписи процарапали гвоздем. 

Давно минули все сроки, а все-таки приехал Алексей Петрович в родной город. И вот он подходит к тому месту, где высился дом и на стене был написан договор, обязательства по которому уже не могут быть выполнены. 

Но нет больше здания с гранитным цоколем… Нет больше улицы с милым певучим названием… Нет и друга Шурки, он героически погиб под Берлином в победном тысяча девятьсот сорок пятом году. Не осталось никого из тех, с кем он дружил и ссорился, нет девушек, в которых влюблялся. Чужой город. 

Все же дом, где жил Шурка, Алексей Петрович разыскал без труда. Когда-то он ходил сюда каждый день. Тут и встретил человека, которого до сих пор считал своим учителем, хотя не смог бы точно определить, чему именно тот его научил. 

На площадку третьего этажа вступает с закрытыми глазами. В памяти сразу возникает дверь, обитая дерматином, синий почтовый ящик и белая табличка с фамилией его друга. Открывает глаза. Все так, как запомнилось. На табличке – знакомая фамилия. 

Но ведь этого не может быть! Шура похоронен на чужбине, его мать тоже умерла, а отец погиб раньше их всех. 

А вдруг кто-то жив? Бывают чудеса... Какое это счастье – встать бы на пороге, увидеть родные лица и сказать: «Ну, здравствуй, друг! Узнаешь?» 

Дверь открывает женщина в застиранном халате. 

– Витя‚– равнодушно зовет она, – к тебе. 

Довольно долго ждет Витю в захламленном коридоре. Где-то что-то падает. Но вот на пороге появляется торопливо застегивающий рубаху человек средних лет. Алексей Петрович ищет, ищет знакомые черты... 

Витя подтверждает: да, сын Шуры. Отца почти не помнит. Ему было шесть лет, когда тот ушел на фронт. Деда не помнит совсем. 

– Простите, что раньше было в этой комнате? 

Хозяин квартиры удивлен: 

– Столовая. Здесь всегда была столовая. 

– А прежде? Много лет назад? 

Витя пожимает плечами и равнодушно бросает: 

– Какая разница, что тут было раньше? Меня это совсем не интересует. 

Но Алексей Петрович уже вспомнил. Сейчас тут голые стены, фанерный буфет и круглый стол. А тогда были книжные шкафы и толстый ковер на полу. Огромный письменный стол, всегда заваленный книгами, освещала лампа под зеленым абажуром. Тут работал седой, могучий, громкоголосый человек, которого он любил, как отца. 

Впервые в эту квартиру его пригласил Шурка (в школе он был новеньким), смуглый, почти коричневый, неторопливый мальчик с миндалевидными глазами. Их посадили за одну парту. На первом же уроке Шурка сообщил ему, что изучает химию и уже почти может делать золото из камней и гвоздей. Нужно только еще немного потренироваться. Желая продемонстрировать свои способности, он объявил, что для начала изготовит порох. 

Несколько дней у них ушло на подготовку. Серу и селитру раздобыли у одного мальчишки из старшего класса. Уголь нашелся дома. 

Труднее всего – сохранить предприятие в тайне. Шурка справедливо опасался, что увлечение химией не вызовет восторга у домочадцев. Правда, опасность грозила только со стороны Шуркиной матери. Родственницы ее, толстой тети Маруси, не стоило бояться. Это была женщина доброты неимоверной. Хозяина же дома – отца приятеля – Алексей пока видел мельком. Он в светлом костюме и черном галстуке иногда уходил куда-то и возвращался со стопкой книг, перевязанных бечевкой. Про него Лешка слышал, что он был ученым и всю жизнь собирал уникальную библиотеку. В чем состояла ее уникальность, Лешка не знал. 

В комнатах чаще раздавался его голос. Иногда голос раздраженно и очень свирепо кричал в коридоре: 

– Для чего поставили сюда это проклятое зеркало? Смотрите, я разодрал себе весь бок! 

Спокойный голос Шуркиной матери отвечал из столовой: 

– Это проклятое зеркало стоит в этом коридоре на этом месте уже пятнадцать лет. 

Отца они тоже не боялись. Но на всякий случай приняли меры предосторожности. 

У входа в комнату Шурки был для чего-то прибит над самой дверью большой крюк. Приятели утащили из кухни эмалированное ведро, наполнили его водой и повесили на крюк. Теперь, если кто-нибудь из коридора без предупреждения откроет к ним дверь, ведро опрокинется на голову незваному гостю. Так были созданы условия для научных изысканий. 

На паркетный пол они высыпали кучками серу, селитру и уголь. Алексей принялся толочь в ступе смесь, как вдруг дверь распахнулась. В коридоре мелькнула чья-то фигура. Ведро наклонилось. С потолка сорвался столб воды и с грохотом обрушился на Шуркиного отца.

Затем дверь захлопнулась. Раздалось удивленное проклятье, послышались торопливые шаги. И все стихло. 

С небывалой скоростью друзья собрали рассыпанные порошки и, не сговариваясь, полезли под кровать. Там они лежали почти не дыша. Алексей только спросил: 

– Что будет? 

Шурка ответил: 

– Плохо будет. 

Через несколько минут в коридоре зашаркали шлепанцы. Тетя Маруся встала перед дверью и тихонько позвала: 

– Мальчики, откройте. 

И оба не нашли нужным отозваться. 

– Шурик, ты где? 

Было ясно, что она боится войти. Издалека что-то пророкотал недовольный голос хозяина. Тетя Маруся палкой тронула дверь. Ведро снова загремело, но оно было теперь пустым. 

Поиски юных химиков продолжались недолго. Под кровать просунулась длинная ручка швабры. 

– Вылезайте, босяки. Отец требует. 

Шурка спросил независимо: 

– Бесится, конечно? 

– Еще бы! Кому понравится, если его окатят. Человеку на работу, а он мокрый. 

– Мы не пойдем, – сказал Шурка. 

– Ты сдурел? – тетя Маруся присела на корточки, так было удобнее вести переговоры. – Отец зовет, как ты смеешь противиться! 

Еще немного мальчики полежали под кроватью, потом вылезли. Шурка вздохнул: 

– Подожди меня… 

– Нет! – тетя Маруся решительно замотала головой. – Обязательно, чтобы твой товарищ тоже явился. Отец хочет посмотреть, что за товарищ у тебя. 

– Не бойся! – сказал Шурка. 

Большая комната была по стенам вся заставлена шкафами. За стеклами мерцали книжные корешки. Скосив глаза, Алексей жадно читал незнакомые имена. Сколько книг! Как в библиотеке! Господи, тут наверняка найдется все, что захочешь! Доставай из шкафа все, что угодно! Читай взахлеб! Казалось, что это счастье, которого не бывает. 

Гневно сопя, в кабинет вошел высокий, седой и пышноволосый мужчина. Два конца развязанного черного галстука дрожали на его широкой груди, прикрытой белой рубашкой. Он прогудел: 

– Кто это сделал? Признавайтесь сейчас же! 

Друзья пискнули одновременно: 

– Я… 

– Я… 

Такой ответ его озадачил. Он сел в кресло, прикрыл глаза и вдруг сказал миролюбиво: 

– Маруся, на кухне что-то пригорает… 

Толстая родственница послушно удалилась. Тогда на лице мужчины выразился живейший интерес. Он спросил деловито: 

– А как же вы это устроили? 

Шура объяснил отцу сущность ловушки. Он не сразу понял. Озабоченно потер лоб. 

– Пойдемте. Покажите. В комнате он несколько раз открывал и закрывал дверь, с любопытством наблюдая, как наклоняется ведро. Потом снял его с крючка и осторожно пробрался в ванную комнату. Пыхтя, притащил наполненное ведро и сам повесил его к притолоке. 

– Маруся, – задумчиво позвал он. 

В коридоре послышались грузные шаги. 

– Где вы там? – кричала она. – Что надо? 

Шуркин отец приложил к губам палец. 

Тетя Маруся бесстрашно толкнула дверь, да так и остолбенела в потоках стекающей воды. А он заторопился: 

– Ну, мне пора. Я уезжаю. 

И деловито переступил через лужу на полу. 

Позже, ближе узнав его, Алексей понял, что в душе шуркиного отца всегда жило озорство. 

Сначала, конечно, Алексей его очень боялся. И все же как-то раз без спроса забрался к нему в кабинет, чтобы покопаться в книгах. Отец Шурки застиг его у раскрытого шкафа. Мальчик вздрогнул – выбил локтем стекло. 

И убежал. 

Та же тетя Маруся призвала мальчика в кабинет – на расправу. Она была недовольна. 

– Что же будет, если каждый начнет по шкафам лазить, стекла колотить! 

Шуркин отец торжественно объявил: 

– Ему, – толстый палец с обручальным кольцом коснулся Алешкиной головы. – Ему, этому дебоширу, давать из библиотеки любую книгу, какую захочет. 

Так потом и было. Как-то, выдавая другу новый томик, Шурка сообщил: 

– Ты ему понравился. 

До сих пор Алешка хорошо помнит ту книжку – белую ее обложку и красные большие буквы названия. Прочитал он ее позднее. А в то время, наверное, ни одна книга никому не принесла столько горя, как ему этот томик в картонном переплете. 

Он спрятал книгу. Читать ее собирался вечерами. Но сестра всегда умела раскрывать его тайники. За обедом Алешка увидел книгу у нее в руках. Этого нельзя было стерпеть. Завязалась борьба. Сестра отмахнулась ложкой – она ела борщ. И на белой обложке появилось огромное жирное пятно. 

С этого дня для мальчика закрылись двери дома, где жил Шурка. Теперь он встречался с другом только на уроках. Шурка спрашивал: 

– Почему не приходишь? 

Постепенно между ними вкрадывался холодок отчуждения. 

– Ты на нас обиделся? – допытывался его друг. 

Сто раз Лешка принимался выводить пятно. В конце концов оно стало грязным и взъерошенным. Красные буквы потускнели. Он накопил деньги, он обошел все магазины – в продаже такой книги не оказалось. И каждый вечер мальчик тосковал о том доме, куда больше не было доступа. 

– Отец велел узнать, почему ты не являешься? – сердито спросил Шурка на уроке. 

На следующий день Алешка набрался храбрости и принес в школу книгу с блёклым пятном на обложке. 

– Скажи, Шура, своему отцу, что я оказался недостоин, – такую фразу он придумал заранее и произнес ее отчужденно и безжалостно, – недостоин его доверия и хорошего отношения. В этот же вечер Шурка принес ему домой записку от своего отца. Очень сухо было написано, чтобы мальчик явился для объяснения. 

Говорят, загипнотизированный кролик хочет не хочет, а влезает в пасть удава. Вот так и Алешка шел в дом друга, держа в руках загипнотизировавшую его записку! 

Еще в коридоре он услышал шум голосов. В доме были гости. 

Вокруг раздвинутого стола расположились бежевые пиджаки и черные галстуки. Кто-то скрипуче процедил: 

– Вот он, наш юный книгоед. 

Другие подхватили: 

– Книгоистребитель! 

– Любитель засаленной литературы! 

Алексей съежился. Но сейчас ему будет еще хуже. Шуркин отец нанесет последний удар. 

Он появился в дверях, отодвинув тяжелую портьеру. Обнял мальчика могучей рукой и повел к столу. 

– Посмотрите, – весело крикнул он, – есть ли здесь среди вас хоть один, кто любит книгу, как этот мальчик? 

И сам себе ответил: 

– Нет! 

Гости засмеялись. А он упрямо тряхнул головой: 

– Мы вернули бы испорченную книгу, вежливо извинились перед хозяином и тут же обо всем забыли. А он не приходил целый месяц! Мерой наказания для себя он избрал потерю дружбы. Понимаете, какую вину он чувствовал за собой? 

Он говорил, говорил, а Алексей думал: да, да, так и было! Этот человек может понять. Он умеет видеть незримое. 

Впервые за этот вечер мальчик поднял голову. Хотелось сказать что-то прекрасное. Слов у него не нашлось. 

– Все правильно! – только и смог он придумать. 

Гости опять засмеялись. 

– Они надо мной смеются? – смущенно спросил Алешка. 

Шуркин отец ответил загадочно: 

– Конечно, это самое трудное – всегда быть самим собой. 

И больше они не обращали внимания на гостей. Они с ним были теперь только вдвоем в этой нарядной комнате. Шуркин отец слегка оттолкнул мальчика и долго смотрел добрыми, умными и понимающими глазами в неспокойные детские глаза – будто обшарил до дна всю душу мальчишки. 

И это мгновение Алешка запомнил. Запомнил на всю жизнь. Как-то раз, уже во время войны, Шурка написал ему, как героически погиб его отец, в оккупации защищая от фашистов свою библиотеку. После войны ее передали городу.

И вот теперь, спустя десятилетия, Алексей Петрович снова в доме старого друга. Перед ним – его сын, который знает о своих близких – об отце, о деде – куда меньше, чем чужой, в сущности, человек. А между тем городская библиотека названа в честь его деда и в краеведческом музее есть целый стенд, ему посвященный… 

Он не понимал, для чего начал рассказывать сыну Шурки о том, как они делали порох и вешали на крюк ведро с водой.

Пора уходить. Последнее, что он увидел, выходя из квартиры, было блеклое пятно на стене. В том месте, где когда-то висел фотопортрет его друга, запечатленного в военной гимнастерке и в пилотке еще в самом начале войны…

Виктория Римарь.